«Загудело… Потемнело… Огромный, высотой с четырехэтажный дом, вал грязи вылетел с улицы Коротченко на улицу Фрунзе, закрыл горизонт и обрушился на наш трамвайный парк… »
Человечество, похоже, не извлекает уроки из прошлого. С удивительной регулярностью происходят то Чернобыль, то Алчевск, рушатся крыши рынков и аквапарков. Дико — в мирное время гибнут люди.
Моей собеседнице повезло. Во время Куреневской трагедии она отделалась испугом и воспалением легких. Мария Дорощенко, несмотря на пенсионный возраст, до сих пор работает… А пару лет назад я писал о женщине, которой пламя в горящем куреневском автобусе изуродовало лицо и всю дальнейшую судьбу. Но статуса пострадавших, в отличие от чернобыльцев, у куреневцев по-прежнему нет. И жалкие копейки на лечение приходится выколачивать через суд у организации-виновника.
«Покойная мама звала меня к себе и хотела поцеловать»
- В Киев я попала после войны, — вспоминает ветеран Подольского трамвайного депо Мария Дорощенко, в девичестве Усмединская. — Отец погиб на фронте, одна из старших сестер — в Германии, в неволе. Старший брат был восемь раз ранен. Мамино сердце не выдержало, умерла, когда мне исполнилось четыре годика. Среди нас, шестерых, я была самой младшей. И меня забрала к себе в город тетя.
Как только получила паспорт, пошла работать в совхоз «Виноградарь» на Ветряных Горах. Отсюда и название будущего столичного массива. В совхозе работа была сезонная. Решила устроиться в трамвайное депо имени Красина. В то самое, куреневское. Сначала брать не хотели — малолетка. Потом взяли кондуктором. А исполнилось восемнадцать — с отличием окончила курсы водителей трамвая. Через полтора года сдала экзамены на первый класс.
В парке обычай такой: получил классность — поработай месяц на маневрах. То есть, когда трамвай возвращается с маршрута, водитель уходит домой, а маневровый водитель должен загнать его на смотровую яму, на ремонт, а потом вывести из ремзоны. Скучная, я вам скажу, работа…
Вода на территории парка появилась за несколько дней до трагедии. Поначалу думали: что за весна без ручьев и луж? А 10 марта, когда я работала в ночную смену, вода начала заливать смотровые ямы. Главный инженер депо Кохман велел глушить воду песком. Песчаные валики ее уже не сдерживали. Укладывали мешки с песком.
Накануне я снова работала ночью. Потом уехала на несколько часов к себе в общежитие поспать. Я всегда так уставала, что сны видела редко. Но тут вдруг снится мне, что еду поездом, затем иду на мостик (у нас мостки такие над ямами). Впереди возникла мама, ведет меня за собой и тянется ко мне поцеловать. И тут меня сестра дернула за руку: не надо тебе туда, идем домой… Это приснилось в ночь на 13-е.
Ну, а в половине девятого утра, придя на работу, пришлось снова бороться с водой, носить песок, чтобы ямы не позаливало. Погода в то утро стояла холодная. Мерзкая. Дождь такой мелкий, колючий. И вроде как мороз, ветер пронизывающий. Крупа снежная пошла. Пасмурно очень. Небо аж черное…
Но у нас своя забота — не допустить воду в канавы. Иначе как осматривать и ремонтировать подвижной состав? Вдруг слышим гул со стороны улицы. И еще больше потемнело. Мы не сразу поняли, что это огромный, высотой с четырехэтажный дом, вал грязи вылетел с улицы Демьяна Коротченко на улицу Фрунзе, закрыл горизонт и обрушился на наш трамвайный парк.
А рядом, где парк культуры и отдыха имени Фрунзе, построили танцплощадку. Так туда бурлящий поток затащил пожарную машину и трамвай.
Через дорогу, под горой — Подольская больница… Там из подвала откачивала воду пожарная машина. А в операционной хирурги приступили к операции. Всех захлестнул этот вал. Пожарные погибли точно. Ходячие больные, кто успел, спаслись на крыше — туда не достало. И здание больницы устояло. Его зацепило краем потока.
«Парк не взорвался благодаря Евгении Дорошиной»
— Основная же масса понеслась с разгону на наше депо, — продолжает Мария Петровна. — Говорят, услышав шум, начальник маршрута Нина Рудюк (беременная ходила на девятом месяце) решила выглянуть за забор, что там происходит. Так ее снесло вместе с забором. Тело не могли найти, пока однажды Нина не приснилась мужу: «Ищите меня возле четвертой канавы… «Начали там копать и нашли…
У нас «белый дом» был — двухэтажное здание заводоуправления, которое еще бельгийцы построили. Очень прочные стены, широкая лестница. А на втором этаже — бухгалтерия.
Когда хлынул поток, бухгалтеры и кассиры бросились вниз. Тринадцать человек. Потом их, припечатанных друг к другу, нашли под этой лестницей. По одной версии, они хотели выскочить во двор через черный ход, но он оказался закрыт. Вроде бы один из начальников замок повесил. Его же, говорят, вертолет спас. Он потом убежал от позора в Америку. По другой версии, эти люди думали, что мощная лестница защитит их от обломков.
Рядом с депо в старом частном домике жила наставник-водитель Маруся Каспрович с семьей. Когда пошла вода и дом подтопило, их переселили в школу возле шиферного завода. Маруся со старшей дочерью Раей вернулись, чтобы забрать пианино и документы. Там их и накрыло.
У погибшего главбуха Михаила Якименко трое детей осталось — Саша, Люба и Надя… А дети маневровых водителей Ольги и Леонида Капитанкиных и вовсе круглые сироты.
Еще когда шла вода, на остановке возле парка остановился трамвай. «Лидуся, — кричали 20-летней девушке-водителю Лиде Лавриненко, — высаживай пассажиров и уходи!» «Не положено, — ответила она, — водитель не должен покидать машину». Ее снесло с вагоном на соседнюю Троицко-Кирилловскую улицу (ныне Алексея Терехина), где нынче находится посольство Индии. Крышу потом разрезали автогеном. У Лиды лицо было поцарапано ногтями, она задохнулась. Остальные тоже все были синие…
Когда территорию парка начало заливать водой, многие люди стали спасаться на крышах зданий, деревьях… Старшим диспетчером у нас работала Евгения Корнеевна Дорошина — молодая красивая женщина. Очень ответственная, интеллигентная. Все утро она обзванивала инстанции, предупреждая о надвигающейся опасности. Думаю, много человеческих жизней она спасла…
И вот представьте ситуацию: сотрудники уже на крыше, Евгения Корнеевна тоже встала на стул, чтобы лезть туда. Вдруг говорит: подождите, надо еще один звонок сделать. Вернулась к телефонам и позвонила в «Киевгаз», чтобы отключили подачу газа высокого давления. Не успей она это сделать — те, кто спасся от воды и грязевого вала, погибли бы от взрыва газа.
Ее потом так и откопали — с намертво зажатой в руке трубкой. А ведь жила она в доме напротив, он и не пострадал. Уйди вовремя — осталась бы жива.
Утром 13-го закончилась смена у старшего ревизора по безопасности движения Яна Трапера. Но когда пошла вода, Ян остался спасать людей и сам погиб. Представляете, его отец (он и до и после войны водителем троллейбуса работал) прошел немецкие концлагеря, потом советские лагеря — и живой остался. А сын… Мама Яна работала кассиром в депо возле нынешней станции метро «Лыбедская». Не дождавшись сына домой, она приехала на Куреневку.
Там все оцеплено, никого не пускают. Потребовала у командира двух солдат, пошла с ними по мосткам, выложенным из досок, и сказала: тут копайте. И узнала сына по кудрям. Давай руками счищать с них песок, глину… Ян держал сейф с документами. Ему было 29 лет. Осталась шестилетняя дочка Яна Марина. Сейчас работает диспетчером на конечной 11-го троллейбусного маршрута. У жены Яна от переживаний началось тяжелое заболевание крови, и через семь лет она умерла.
Мама Яна все вспоминала: когда сыну было годика два, цыганка нагадала, что он умрет от воды… Она, бедная, буквально ночевала на могиле сына. Потом заболела тяжелой формой астмы. Один ее израильский родственник сообщил, что на земле обетованной эту болезнь успешно лечат, и стал настойчиво приглашать. Когда старые Траперы приехали туда, они поняли, что этот родственник попросту хотел завладеть их пенсией.
«В бурлящем потоке неслись бочки с вином и детские тела»
- Старики решили вернуться в Союз, — вспоминает Мария Дорощенко. — Тогда это было очень сложно. Наверное, сложнее, чем уехать. Словом, дело затянулось на годы. Мама уже ни о чем не мечтала — только бы побывать на могилке Яна на Байковом. И когда наконец из Москвы пришли документы с разрешением, она… умерла в Израиле.
А слесарь нашего депо Василий Орленко, увидев, что огромная серая лавина закрыла небо, а посреди растекшегося озера грязи возле «Спартака» горит автобус, помчался в общежитие спасать свою крошечную двухмесячную дочь. Он взбирался по лестнице на крышу, в зубах держал конверт с малышкой, а внизу бурлила грязь. Потом он вспоминал, как боялся, что не удержит девочку. Но все, к счастью, обошлось…
По Сырецкой в грязном бурлящем потоке неслись бочки с вином с винзавода, детские тела. Говорят, в том районе смыло детсадик… Сколько людей тогда погибло…
Только из нашего депо в течение двух месяцев похоронили полсотни человек. Людей ведь не сразу находили. Пострадали и другие предприятия, частный сектор Куреневки, пассажиры застрявших здесь автобуса, трамваев, пешеходы и зеваки. Потом, говорят, в этой вязкой жиже погиб не один солдат. Поэтому с трудом верится в официальную статистику о 145 погибших под грязевым потоком.
Горькая шутка ходила в те дни. В начале 1961 года в стране провели девальвацию денег, ввели новый рубль, цена которого равнялась стоимости десяти старых. И мы говорили: любую статистику умножай на десять… Ведь предприятиям запретили хоронить погибших. Только родственникам разрешили, причем на разных кладбищах, даже закрытых, как исключение. Скажите, почему вначале разрешали писать дату смерти — 13 марта, а потом власти велели писать дату похорон? Получается, власть пыталась скрыть масштабы бедствия?
Как вначале кипятился и называл людей паникерами председатель Киевского горисполкома Алексей Давыдов, когда ему докладывали, что дамба в районе Бабьего Яра может не выдержать… А его именем еще бульвар на левом берегу назвали. Каково было объявлять эту остановку водителям, похоронившим, можно сказать, по вине этого человека родных и товарищей? В знак протеста некоторые электротранспортники и водители автобусов говорили «Бульвар Дениса Давыдова… «Начальство вызывало их потом на ковер.
Когда откапывали мертвых, обуви ни на ком не было. И одежду со многих посрывало. Опознавать людей было сложно. Две женщины из нашего парка, которые давно работали и хорошо знали всех коллег, ездили по моргам. Аккуратненько отмывали от грязи лица…
Вначале на место трагедии пригнали экскаваторы убирать застывшую пульпу. Оно вроде понятно — около 30 гектаров затопленной территории оказались погребенными под толщей грязи и песка. Где два метра, где больше. Но когда вместе с землей в ковше показалась оторванная рука или нога, люди начали протестовать.
Мне рассказывали, что в первые дни экскаваторы рвали на части еще живых людей, которые страшно кричали. Не знаю, может, то вопили родственники пропавших, дежурившие весь день на горе, а вечером бежавшие в морги…
Поэтому сюда прислали солдат с собаками, разыскивавшими живых и мертвых, а потом — команды рабочих с промышленных предприятий, которые раскапывали вручную. Наш трамвайный парк, можно сказать, на костях стоит.
- Свидетели утверждают, что в бурлящем потоке мелькали человеческие кости… Уж не из Бабьего ли Яра?
- Своим правым краем вал зацепил старое Еврейское кладбище и поразмывал захоронения. Могильные плиты и каменные памятники неслись в том потоке, как щепки…
Мне, наверное, повезло. Мы с маневровыми водителями Женей Костылевым, Митей Нечипуренко и третьим — помню, его Анатолием звали, оказались по пояс в ледяной воде. Эти хлопцы вытащили меня из канавы, и мы стали убегать от надвигавшегося вала грязи. Убегали без оглядки, ожидая, что вот-вот нас накроет.
Аж возле 4-й обувной фабрики я оглянулась. И остолбенела. Нашего трамвайного парка не было! Неужели, думаю, я с ума сошла? Ребята мои тоже смотрят обалдело: на месте парка — огромное озеро грязи. Над головой вертолеты ревут, и людской крик стоит…
Меня трясло. Попутная машина довезла до общежития. Помылась — грязнючие ведь все были, переоделась в сухое. А согреться не могу, озноб сильнейший. Горло начало болеть. Две недели пролежала с воспалением легких.
Когда поправилась, пришла в трамвайно-троллейбусное депо. Бухгалтер Марья Исаковна удивленно так смотрит: «Машенька, ты жива?»
Выписали мне 25 рублей аванса и направили работать в трамвайный парк имени Шевченко на улице Горького. Через год наше депо восстановили. И мы — я, Света Степура, Лена Овсиенко, Женя Костылев, супруги Василенко и другие трамвайщики — вернулись.
- Не боялись? Говорят, один ваш чудом спасшийся сотрудник больше в те места ни ногой…
- Да не дай Бог пережить такое! Мы же, возможно, не боялись возвращаться потому, что были моложе… Я в следующем году вышла замуж, родила дочь. Она теперь работает медиком, а зять у меня военный. Внучка уже студентка. Проработав 46 лет водителем на разных маршрутах, я вышла на пенсию. На 450 гривен не пожируешь. Спасибо, начальство не обижает ветеранов — убираю территорию. Это еще 350 гривен. Живу в однокомнатной «хрущевке». Кухня четыре квадратных метра. В ней же и душевая (ванны нет), и кладовка…
Из-за чего же произошла Куреневская катастрофа? В начале 50-х власти задумали благое дело. Разрушенному Киеву позарез было нужно жилье для людей. Те же «хрущевки». Железобетон в жилищном строительстве еще практически не применялся, и перед столичными Петровскими кирпичными заводами была поставлена задача резко увеличить выпуск кирпича.
А вот куда девать огромную массу земли и песка, под которыми находились месторождения глины, из которой делали кирпичи? Экономисты подсчитали, что вывозить ее за пределы города нерентабельно.
Еще одна головная боль не давала покоя: находившийся неподалеку Бабий Яр по ночам оккупировали мародеры. В поисках золотых коронок и драгоценностей они раскапывали места захоронения расстрелянных фашистами и украинскими полицаями людей.
Чью-то руководящую голову осенила мысль засыпать этот овраг глубиной 53 метра и длиной два с половиной километра (ширина возле Еврейского кладбища — 170−200 метров, ширина в устье около 70 метров) отходами с глиняных карьеров, которые доставлялись на место дешевым методом гидронамыва. Дабы увеличить емкость этого гигантского корыта, в которое по трубопроводу закачивали разжиженный водой грунт, со стороны Куреневки намыли земляную плотину высотой от 10 до 30 метров. Хотя следовало было бетонную.
Предполагалось, что грунт будет оседать и уплотняться на дне оврага, вода — впитываться в землю, а излишки — уходить в колодцы дренажной системы. Но за десять лет там образовалось огромное озеро.
Как потом показало следствие, проектировщики просчитались. А те, кто эксплуатировал объект, потеряли бдительность. Со временем земля перестала принимать влагу, пресытилась. Дренажная система засорилась. Весной ситуацию усугубили талые воды. Рукотворное озеро переполнилось. Вода пошла через гребень плотины. Ее ослабевшее тело не выдержало напора накопившейся в озере грязи. Миллионы кубометров ее хлынули с 60-метровой высоты вниз по ложбине улицы Коротченко мимо больницы Павлова и Кирилловской церкви, сметая на своем пути дома, столбы, транспорт, людей, затопили территорию трамвайного депо, соседних предприятий, стадиона «Спартак»…
Суд состоялся в августе того же года. Солидные сроки лишения свободы получили четверо киевлян — руководители эксплуатирующей организации, и двое москвичей — проектировщики.
Расследовавший это дело прокурор рассказывал, что, когда предъявлял ордер на арест, один из них, почтенного возраста человек, воскликнул со слезами: «Господи, а я ведь только недавно, на старости лет, женился на молодой!.. «
Автор благодарит директора
Музея истории транспорта
Лидию Левинскую за помощь
в подготовке материала.
893Читайте нас у Facebook
